Never say "Never"
Ксенатор Руин
Детство
Ребенком Ксенатор ничем не отличался от прочих своих сверстников. Также любил бегать по городу наперегонки, играть в степи в салочки и соревноваться в скорости с зайцами и антилопами. Иногда и с львами, но после этого обычно долго болела пятая точка, заботливо обработанная любящими родителями. При его рождении тоже не произошло ничего необычного. Во всяком случае родители не рассказывали ни о зажёгшихся над их домом звездах, ни об упавших поблизости метеорах, ни о ведьмах пришедших полюбоваться на Избранного Тьмой. Или светом, если это был клирик. Хотя возможно они просто не успели. Когда Ксену было 9 лет его детство кончилось. Кончилось вместе с родителями, сестрами да и всем городом каждая выщербинка дорог которого была ему близка и знакома. В саванну пришла Цивилизация. Империи, что принесла её свет дикарям, совершенно не было нужно потенциально опасное гнездо дикарей в землях, которые имперские картографы уже закрасили ее цветом. И города ксеф были разрушены, а сами они приобщены к свету цивилизации. Те, кто не умер в бою. Те, кто позавидовал погибшим, оказавшись проданными на имперских рынках в качестве экзотических рабов. Те, одним из которых и оказался отлучившийся из города погулять, и только поэтому выживший, Ксенатор.
читать дальшеЮность
Впрочем раб из него вышел не слишком удачный. Хотя возможно это было общей особенностью ксеф, но других своих сородичей ему тогда увидеть не довелось. Слабому и субтильному подростку, единственная положительная черта которого это ловкость, сложно было найти применение в хозяйстве. Особенно когда оный подросток так и норовит сотворить какую-нибудь гадость честным купцам милостиво одарившим его кровом и пищей, взявших на себя тяжкий и неблагодарный труд, воспитания дикаря и приобщения его к благам цивилизации. Так что, повздыхав о потерянных деньгах, хозяева вскоре продали его в колизей.
Там Ксену невероятно повезло. Будучи в составе массовки он не должен был быть чем-то иным, нежели смазкой для мечей гладиаторов, на разогрев зрителей. Но подросток проявил такую ловкость и скорость бега, а ловившие его гладиаторы так повеселили публику, что в результате по решению зала ему оставили жизнь. Ну а то что поймавшие его в конце концов, немало помяли ему боку, это уже мелочи. По сравнению с жизнью. Главное что Ксен остался в живых, и даже начал карьеру гладиатора, в свои неполные 10 лет.
Понятно, что вновь на арену его выпустили не раньше чем привили какие никакие навыки, за какой конец держать оружие. Все же салочки, пусть и со смертельным исходом, это не совсем то, чего ждет пришедший поглазеть на бои зритель. Начальное обучение было недолгим, и вскоре Ксен впервые обагрил руки кровью. На этот раз против него был не матерый труженик арены, а такой же пацан как он. Просто менее проворный, менее везучий или просто менее цепляющийся за жизнь. Но ни он, ни прочие его противники, в памяти Ксена не отложились. Просто один из боев.
Пожалуй единственное сражение, которое оставило в нем эмоциональный отпечаток, это было первое сражение с другим ксеф. Это был уже не первый год работы на арене, и Ксен брал жизни уже не только благодаря неумелости противников. Но и сам кое что мог, когда против него выставили сородича. Тот поначалу даже пытался отказаться драться против подростка, но кнут надсмотрщика не желавшего терять поставленные им на бой деньги, быстро убедил его в неверности подобного решения. Тем не менее ксеф так и не смог заставить себя убить сородича. И поэтому умер сам. В отличии от него Ксен уже глубоко уяснил тот факт, что в этом мире или ты, или тебя. Но взгляд глаз полных обреченности и непонимания до сих пор иногда ощущается им в его снах.
Со временем мастерство Ксена росло, он научился пользоваться парными мечами, обрел уверенность в своих силах и отточил безжалостность. Стал популярен. Что с одной стороны не сказалось на отношении к нему ни надсмотрщиков, ни коллег по арене. И те и другие были рады выместить зло над представителем народа до сих доставляющего неприятности на границе империи и являющегося любимчиком публики, снискавшего славу в первую очередь тем, что его бои выглядели скорее цирковым представлением, нежели двумя сошедшимися за какой-то надобностью осадными башнями. С другой стороны это привело к его знакомству с женским полом. Что весьма его не радовало, но как отказать аристократической любительнице экзотики, пусть даже она втрое шире тебя в талии, когда ты заботливо прикован к кровати и тебе в горло влита неслабая доза афродизиака. К счастью мода на экзотику прошла так-же быстро как и появилась, так что Ксену больше на приходилось выходить на бой с большим неудобством в штанах, из-за вчерашней передозировки возбуждающего снадобья, или излишне сильных чар.
Прошло еще несколько лет. В подземельях колизея сложно следить за событиями внешнего мира, но какие-то новости всё-же доходили. Империя продолжала расширяться, а о ксеф стали забывать – регулярной армии у них и так не было, а занимаясь партизанскими, действиями их группы либо были перемолоты имперской армией, либо скатились к обыкновенному бандитизму. Очередное пополнение состава легионов и выход на пенсию уже отслуживших своё ветеранов привёл в колизей нового надсмотрщика. Бывший легионер был жесток, одноглаз и полон праведной ненависти ко всем врагам империи, среди которых особенно выделял ксеф, один из которых и лишил его глаза. Нужно ли удивляться тому, что именно ему был поручен Ксен.
С другой стороны постоянное давление, издевательства и побои легионера испытываемые Ксеном окончательно отковали как его характер, так и клинки его разума. Возможно если бы надсмотрщик был иным, более мягким и человечным, и парень так и провёл бы всю свою недолгую жизнь на арене, залив её под конец своей кровью на радость зрителями и к удовольствию сорвавших немалый куш букмекеров. Но случилось то, что случилось.
Свобода
Крогар довольно сверкая своим единственным глазом подошёл к решётке и сняв с пояса кнут отпер её. Сидевший внутри молодой ксеф сверкнул глазами в бессильной ненависти, что только добавило надсмотрщику хорошего настроения. Завтра у того не было назначено боёв, и потому у Когара была отличная возможность вволю насладиться своей властью, ну и заодно приподнять свои мужские силы. Уже не первый год он не мог нормально обладать женщиной, если только не пользовался специальными зельями, либо не доводил до полусмерти одного из своих рабов. Но зелья стоили денег, и немалых денег, которые было приятней потратить на выпивку, рабы тоже были не бесплатны, а те, которые достались после особо удачных боевых операций, уже закончились. Так-что от возможности обмыть в крови свой кнут, да не просто в крови, а в крови проклятого ксеф, Крогар уже сейчас чувствовал некоторый подъем сил, так-что он мог быть уверенным, что ввечеру ему удастся неплохо провести время в обществе девочек весёлого дома и нетяжелого поведения.
Войдя в камеру Крогар ухмыльнулся тому как подобрался ксеф. Крысёныш хорошо знал, что последует за его приходом, но ничего не мог поделать. Надсмотрщик виртуозно владел кнутом, и попытки ксефа избежать ударов его только веселили. Попытки нападения он особо не опасался, и первый то раз ксеф пережил только чудом, а во второй он сможет просто на кусочки его порезать, хозяева колизея возражать не будут. Только запредельная жестокость может держать в повиновении адскую похлёбку его подземелий, и в этом плане Крогар как нигде находился на своём месте.
Ксен попытался избежать ударов, легионера, но как обычно попытка была не слишком успешной. Теснота камеры, и практически полное отсутствие мебели в ней не позволяли ни убежать ни спрятаться, ни как-то укрыться от жала атакующего казалось со всех сторон кнута. Единственной возможностью хоть как-то спастись было забиться в угол и закрыв голову руками по возможности молча принимать удары и издевательские комментарии одноглазого, так ему надоест быстрее чем если пытаться хоть как-то реагировать. Сгорая в пламени ненависти к надсмотрщику, миру и себе, не способному ни к чему кроме как дождаться пока он потеряет сознание и тьма забытья придёт к нему, а натешившийся одноглазый оставит его в покое.
Но в тот день всё пошло отличным от обычного сценарием. Испытываемые им ледяная ярость и ненависть были почти материальны. Ксен впал в какое-то похожее на транс состояние и удары кнута отдавались в нем словно удары молота кузнеца кующего меч. Боль, унижение, гнев, ярость, ненависть, желание жизни и свободны, всё сливалось под этими ударами в пару клинков, которые уже ощущались настолько реальными, что Ксену достаточно было протянуть руку, чтобы их взять. И он взял их. Два клинка откованные из его души, чувств и желаний легло в его ладони.
Время замерло, когда Крогар шестым чувством ощутил изменение ситуации. Только что корчившийся под его ударами, из всех сил сдерживающийся что-бы не закричать ксеф внезапно замер перестав реагировать на удары, и его морда разгладилась, приобретя даже какое-то по звериному одухотворённое выражение. Вот его губы изогнулись в улыбке и в тягучем мёдом вязко текущем времени, единственный глаз легионера четко увидел, как напрягшиеся ладони ксефа окутывает такой знакомый по старым битвам зеленоватый дымок эктоплазмы. Как она стягивается в жгуты, а жгуты собираются в короткие клинки чьи рукояти как-бы окутывали ладони будучи и внутри и снаружи. Как светящаяся, но не освещающая паутина покрывает почти готовые клинки разума и с лёгким звоном осколками и пылью эктоплазмы легким облаком окутывает их, уже рождённые в реальности. Ладонь начинает движение, направляя лезвия ментальных клинков и те с лёгким шелестом разрезают воздух, а затем застывший в ударе кнут.
Легионер любил издеваться над беззащитными существами, и никогда не пропускал кошку не отвесив ей пинка, но было-бы ошибочным считать его трусом или плохим воином. Мгновенно оценив опасность, а точнее вспомнив, как потерял глаз от такого же клинка, он не затрудняясь размышлениями рванулся прибить решившего показать зубы щенка. Ударом кулака Крогар мог-бы убить быка, и получи его ксеф, то на этом бы история и закончилась. Но он успел скрестить в защитной позиции клинки и удар пришёлся в них, подкидывая лёгкого ксефа в воздух и собираясь впечатать в стену. Ловко кувыркнувшись, тот мягко спружинил ногами от стены и молнией рванулся в ответной атаке. Последнее что успел разглядеть единственный глаз легионера, прежде чем того перестало волновать что бы то ни было на этом свете, было остриё зеленоватого лезвия и безумная улыбка ксефа на противоположном его конце.
Что было дальше, Ксенатор не помнил, сохранилось только чувство упоения толи игры клинками, толи танца самих клинков. Когда он пришёл в себя, то стоял на внутренней площади перед воротами наружу весь покрытый чужой кровью и в окружении распластанных на ленточки трупов. Следующая разумная мысль пришедшая в голову после многоэтажной матерной восторженной фразы была мысль о том что надо сматываться далеко и быстро. Очевидно, что после такого ему не жить. Минимально задержавшись, только чтобы ополоснуться водой из бочки и подобрать себе менее привлекающую внимание одежду, Ксен покинул негостеприимные стены колизея, тенью скользнув в направлении ворот из города. Во всяком случае в том направлении, где как ему помнилось, были ворота.
Беглецу удалось не привлечь внимания, а протопавший к колизею военный отряд не обратил внимания на спешащего по каким-то хозяйским делам раба. Ведь согласно полученной их командиром вводной, там началось гладиаторское восстание. Восстание не восстание, но когда Ксенатор кровавым смерчом пронёсся по коридорам колизей расчистил их от охраны, то другие гладиаторы тоже решили воспользоваться шансом и заполучить свободу. В результате силы стражи и военного гарнизона города оказались стянуты на разборки к колизею и Ксенатору удалось покинуть город без проблем. Пара трупов мздоимцев на воротах проблемами считаться не могла.
В дальнейшем Ксенатору пришлось вновь узнавать мир, жизнь на арене мало готовит к жизни на свободе. Но став бродягой он мало кому был интересен, а возможные казусы из-за отсутствия понимания легко решались его клинками. За пару лет в дороге он пообтёрся, пообвыкся, да и вообще от странного ксефа тянуло опасностью, поэтому связываться с ним мало кто рисковал. Да и что было взять с явного бродяги и странника.
Детство
Ребенком Ксенатор ничем не отличался от прочих своих сверстников. Также любил бегать по городу наперегонки, играть в степи в салочки и соревноваться в скорости с зайцами и антилопами. Иногда и с львами, но после этого обычно долго болела пятая точка, заботливо обработанная любящими родителями. При его рождении тоже не произошло ничего необычного. Во всяком случае родители не рассказывали ни о зажёгшихся над их домом звездах, ни об упавших поблизости метеорах, ни о ведьмах пришедших полюбоваться на Избранного Тьмой. Или светом, если это был клирик. Хотя возможно они просто не успели. Когда Ксену было 9 лет его детство кончилось. Кончилось вместе с родителями, сестрами да и всем городом каждая выщербинка дорог которого была ему близка и знакома. В саванну пришла Цивилизация. Империи, что принесла её свет дикарям, совершенно не было нужно потенциально опасное гнездо дикарей в землях, которые имперские картографы уже закрасили ее цветом. И города ксеф были разрушены, а сами они приобщены к свету цивилизации. Те, кто не умер в бою. Те, кто позавидовал погибшим, оказавшись проданными на имперских рынках в качестве экзотических рабов. Те, одним из которых и оказался отлучившийся из города погулять, и только поэтому выживший, Ксенатор.
читать дальшеЮность
Впрочем раб из него вышел не слишком удачный. Хотя возможно это было общей особенностью ксеф, но других своих сородичей ему тогда увидеть не довелось. Слабому и субтильному подростку, единственная положительная черта которого это ловкость, сложно было найти применение в хозяйстве. Особенно когда оный подросток так и норовит сотворить какую-нибудь гадость честным купцам милостиво одарившим его кровом и пищей, взявших на себя тяжкий и неблагодарный труд, воспитания дикаря и приобщения его к благам цивилизации. Так что, повздыхав о потерянных деньгах, хозяева вскоре продали его в колизей.
Там Ксену невероятно повезло. Будучи в составе массовки он не должен был быть чем-то иным, нежели смазкой для мечей гладиаторов, на разогрев зрителей. Но подросток проявил такую ловкость и скорость бега, а ловившие его гладиаторы так повеселили публику, что в результате по решению зала ему оставили жизнь. Ну а то что поймавшие его в конце концов, немало помяли ему боку, это уже мелочи. По сравнению с жизнью. Главное что Ксен остался в живых, и даже начал карьеру гладиатора, в свои неполные 10 лет.
Понятно, что вновь на арену его выпустили не раньше чем привили какие никакие навыки, за какой конец держать оружие. Все же салочки, пусть и со смертельным исходом, это не совсем то, чего ждет пришедший поглазеть на бои зритель. Начальное обучение было недолгим, и вскоре Ксен впервые обагрил руки кровью. На этот раз против него был не матерый труженик арены, а такой же пацан как он. Просто менее проворный, менее везучий или просто менее цепляющийся за жизнь. Но ни он, ни прочие его противники, в памяти Ксена не отложились. Просто один из боев.
Пожалуй единственное сражение, которое оставило в нем эмоциональный отпечаток, это было первое сражение с другим ксеф. Это был уже не первый год работы на арене, и Ксен брал жизни уже не только благодаря неумелости противников. Но и сам кое что мог, когда против него выставили сородича. Тот поначалу даже пытался отказаться драться против подростка, но кнут надсмотрщика не желавшего терять поставленные им на бой деньги, быстро убедил его в неверности подобного решения. Тем не менее ксеф так и не смог заставить себя убить сородича. И поэтому умер сам. В отличии от него Ксен уже глубоко уяснил тот факт, что в этом мире или ты, или тебя. Но взгляд глаз полных обреченности и непонимания до сих пор иногда ощущается им в его снах.
Со временем мастерство Ксена росло, он научился пользоваться парными мечами, обрел уверенность в своих силах и отточил безжалостность. Стал популярен. Что с одной стороны не сказалось на отношении к нему ни надсмотрщиков, ни коллег по арене. И те и другие были рады выместить зло над представителем народа до сих доставляющего неприятности на границе империи и являющегося любимчиком публики, снискавшего славу в первую очередь тем, что его бои выглядели скорее цирковым представлением, нежели двумя сошедшимися за какой-то надобностью осадными башнями. С другой стороны это привело к его знакомству с женским полом. Что весьма его не радовало, но как отказать аристократической любительнице экзотики, пусть даже она втрое шире тебя в талии, когда ты заботливо прикован к кровати и тебе в горло влита неслабая доза афродизиака. К счастью мода на экзотику прошла так-же быстро как и появилась, так что Ксену больше на приходилось выходить на бой с большим неудобством в штанах, из-за вчерашней передозировки возбуждающего снадобья, или излишне сильных чар.
Прошло еще несколько лет. В подземельях колизея сложно следить за событиями внешнего мира, но какие-то новости всё-же доходили. Империя продолжала расширяться, а о ксеф стали забывать – регулярной армии у них и так не было, а занимаясь партизанскими, действиями их группы либо были перемолоты имперской армией, либо скатились к обыкновенному бандитизму. Очередное пополнение состава легионов и выход на пенсию уже отслуживших своё ветеранов привёл в колизей нового надсмотрщика. Бывший легионер был жесток, одноглаз и полон праведной ненависти ко всем врагам империи, среди которых особенно выделял ксеф, один из которых и лишил его глаза. Нужно ли удивляться тому, что именно ему был поручен Ксен.
С другой стороны постоянное давление, издевательства и побои легионера испытываемые Ксеном окончательно отковали как его характер, так и клинки его разума. Возможно если бы надсмотрщик был иным, более мягким и человечным, и парень так и провёл бы всю свою недолгую жизнь на арене, залив её под конец своей кровью на радость зрителями и к удовольствию сорвавших немалый куш букмекеров. Но случилось то, что случилось.
Свобода
Крогар довольно сверкая своим единственным глазом подошёл к решётке и сняв с пояса кнут отпер её. Сидевший внутри молодой ксеф сверкнул глазами в бессильной ненависти, что только добавило надсмотрщику хорошего настроения. Завтра у того не было назначено боёв, и потому у Когара была отличная возможность вволю насладиться своей властью, ну и заодно приподнять свои мужские силы. Уже не первый год он не мог нормально обладать женщиной, если только не пользовался специальными зельями, либо не доводил до полусмерти одного из своих рабов. Но зелья стоили денег, и немалых денег, которые было приятней потратить на выпивку, рабы тоже были не бесплатны, а те, которые достались после особо удачных боевых операций, уже закончились. Так-что от возможности обмыть в крови свой кнут, да не просто в крови, а в крови проклятого ксеф, Крогар уже сейчас чувствовал некоторый подъем сил, так-что он мог быть уверенным, что ввечеру ему удастся неплохо провести время в обществе девочек весёлого дома и нетяжелого поведения.
Войдя в камеру Крогар ухмыльнулся тому как подобрался ксеф. Крысёныш хорошо знал, что последует за его приходом, но ничего не мог поделать. Надсмотрщик виртуозно владел кнутом, и попытки ксефа избежать ударов его только веселили. Попытки нападения он особо не опасался, и первый то раз ксеф пережил только чудом, а во второй он сможет просто на кусочки его порезать, хозяева колизея возражать не будут. Только запредельная жестокость может держать в повиновении адскую похлёбку его подземелий, и в этом плане Крогар как нигде находился на своём месте.
Ксен попытался избежать ударов, легионера, но как обычно попытка была не слишком успешной. Теснота камеры, и практически полное отсутствие мебели в ней не позволяли ни убежать ни спрятаться, ни как-то укрыться от жала атакующего казалось со всех сторон кнута. Единственной возможностью хоть как-то спастись было забиться в угол и закрыв голову руками по возможности молча принимать удары и издевательские комментарии одноглазого, так ему надоест быстрее чем если пытаться хоть как-то реагировать. Сгорая в пламени ненависти к надсмотрщику, миру и себе, не способному ни к чему кроме как дождаться пока он потеряет сознание и тьма забытья придёт к нему, а натешившийся одноглазый оставит его в покое.
Но в тот день всё пошло отличным от обычного сценарием. Испытываемые им ледяная ярость и ненависть были почти материальны. Ксен впал в какое-то похожее на транс состояние и удары кнута отдавались в нем словно удары молота кузнеца кующего меч. Боль, унижение, гнев, ярость, ненависть, желание жизни и свободны, всё сливалось под этими ударами в пару клинков, которые уже ощущались настолько реальными, что Ксену достаточно было протянуть руку, чтобы их взять. И он взял их. Два клинка откованные из его души, чувств и желаний легло в его ладони.
Время замерло, когда Крогар шестым чувством ощутил изменение ситуации. Только что корчившийся под его ударами, из всех сил сдерживающийся что-бы не закричать ксеф внезапно замер перестав реагировать на удары, и его морда разгладилась, приобретя даже какое-то по звериному одухотворённое выражение. Вот его губы изогнулись в улыбке и в тягучем мёдом вязко текущем времени, единственный глаз легионера четко увидел, как напрягшиеся ладони ксефа окутывает такой знакомый по старым битвам зеленоватый дымок эктоплазмы. Как она стягивается в жгуты, а жгуты собираются в короткие клинки чьи рукояти как-бы окутывали ладони будучи и внутри и снаружи. Как светящаяся, но не освещающая паутина покрывает почти готовые клинки разума и с лёгким звоном осколками и пылью эктоплазмы легким облаком окутывает их, уже рождённые в реальности. Ладонь начинает движение, направляя лезвия ментальных клинков и те с лёгким шелестом разрезают воздух, а затем застывший в ударе кнут.
Легионер любил издеваться над беззащитными существами, и никогда не пропускал кошку не отвесив ей пинка, но было-бы ошибочным считать его трусом или плохим воином. Мгновенно оценив опасность, а точнее вспомнив, как потерял глаз от такого же клинка, он не затрудняясь размышлениями рванулся прибить решившего показать зубы щенка. Ударом кулака Крогар мог-бы убить быка, и получи его ксеф, то на этом бы история и закончилась. Но он успел скрестить в защитной позиции клинки и удар пришёлся в них, подкидывая лёгкого ксефа в воздух и собираясь впечатать в стену. Ловко кувыркнувшись, тот мягко спружинил ногами от стены и молнией рванулся в ответной атаке. Последнее что успел разглядеть единственный глаз легионера, прежде чем того перестало волновать что бы то ни было на этом свете, было остриё зеленоватого лезвия и безумная улыбка ксефа на противоположном его конце.
Что было дальше, Ксенатор не помнил, сохранилось только чувство упоения толи игры клинками, толи танца самих клинков. Когда он пришёл в себя, то стоял на внутренней площади перед воротами наружу весь покрытый чужой кровью и в окружении распластанных на ленточки трупов. Следующая разумная мысль пришедшая в голову после многоэтажной матерной восторженной фразы была мысль о том что надо сматываться далеко и быстро. Очевидно, что после такого ему не жить. Минимально задержавшись, только чтобы ополоснуться водой из бочки и подобрать себе менее привлекающую внимание одежду, Ксен покинул негостеприимные стены колизея, тенью скользнув в направлении ворот из города. Во всяком случае в том направлении, где как ему помнилось, были ворота.
Беглецу удалось не привлечь внимания, а протопавший к колизею военный отряд не обратил внимания на спешащего по каким-то хозяйским делам раба. Ведь согласно полученной их командиром вводной, там началось гладиаторское восстание. Восстание не восстание, но когда Ксенатор кровавым смерчом пронёсся по коридорам колизей расчистил их от охраны, то другие гладиаторы тоже решили воспользоваться шансом и заполучить свободу. В результате силы стражи и военного гарнизона города оказались стянуты на разборки к колизею и Ксенатору удалось покинуть город без проблем. Пара трупов мздоимцев на воротах проблемами считаться не могла.
В дальнейшем Ксенатору пришлось вновь узнавать мир, жизнь на арене мало готовит к жизни на свободе. Но став бродягой он мало кому был интересен, а возможные казусы из-за отсутствия понимания легко решались его клинками. За пару лет в дороге он пообтёрся, пообвыкся, да и вообще от странного ксефа тянуло опасностью, поэтому связываться с ним мало кто рисковал. Да и что было взять с явного бродяги и странника.
@темы: творчество, ролевая игра